Взял из интервью А.Драбкина с немецким танкистом из 33 тп 9 тд, воевавшего в декабре 1942 с нашими в р-не Белого...операция " Марс"..
http://vif2ne.ru/nvk/forum/2/0.htm23 ноября: Очень много снега. Мороз примерно от 8-ми до 10-ти градусов.
Сведения о положении: Враг собрал против нас большие силы. Очень много артиллерии и танков. Через короткое время надо предполагать большое наступление при сильной поддержке авиации. По последним разведданным у русских в готовности примерно 300 танков и много пехоты.
24 ноября: Сегодня утром с 3-х часов сильный огонь вражеской артиллерии по деревне и по местности перед ней. В том числе три огневых налета сталинских органов в центр деревни, редко встречающейся силы. В 5:30 - тревога! Враг уже захватил три деревни возле нас. Вероятно из-за сильной метели и тумана наступление остановилось. Несмотря на это вражеские самолеты летают над деревней.
Готовность к маршу...
25 ноября: Утром в 6:30 опять сильный артиллерийский огонь и огонь из сталинских органов. Русские взяли Клемянтино и наступают с танками и артиллерией на Плоское.
Мы пытаемся по дуге зайти врагу в тыл. Когда мы ехали по лесу, примерно в 100 метрах от границы леса неожиданно перед нами появились два КВ-2, вероятно с теми же намерениями, что и мы. Вероятно они нас не видели. Один ехал прямо на нас с направления 3 часа! Так быстро мы еще никогда пушку не перезаряжали, и я попал в него бронебойным снарядом. Дистанция была примерно 50 метров. Конечно, все остальные наши танки тоже открыли огонь, оба КВ-2 были подбиты и загорелись.
Через короткое время по нам был открыт сильный артиллерийский огонь.
Обер-лейтенант Бюттнер приказал ехать дальше по руслу ручья. Теперь пришло сообщение по рации: все командиры танков ко мне, хотя на расстоянии 2 километра примерно 30 русских танков, также наискосок по склону, ехали к руслу ручья. Так как он первым спустился в русло ручья, он, вероятно, не мог этого видеть.
Все командиры танков построились перед обер-лейтенантом Бюттнером возле его танка, и в этот момент посреди них взорвался снаряд. Обер-фельдфебель Демох сразу погиб, фельдфебели Хааке, Фрай и Шольц и унтер-офицер Окайн были тяжело ранены.
Рота осталась без командования, и половина танков лишились командиров. Первым делом мы, под сильных огнем, погрузили раненых на танки и вместе с танками унтер-офицера Хорста и фельдфебеля Шольца поехали назад. По дороге был полный беспорядок. Повсюду бегали потерявшие ориентацию солдаты из полевой дивизии Люфтваффе, у которых здесь были позиции и которые приняли здесь их первый бой.
Дивизии Люфтваффе были созданы из избыточных солдат Люфтваффе. Зондеркоманды были привлечены для того, чтобы прочесать все части Люфтваффе в поисках лишних солдат, или солдат, без которых можно было обойтись. Эта акция называлась у солдат "Похищение героев". Вместо того, чтобы распределить этих солдат по имеющимся резервным дивизиям, были созданы так называемые полевые дивизии Люфтваффе. Так как у них не было никакого фронтового опыта в этой жестокой войне, ничего противопоставить русским сначала они не могли.
Продолжение 25 ноября: Один капитан, который хотел остановить солдат и стоял возле нашего танка, неожиданно исчез. Он был просто разорван на мелкие части снарядом, выпущенным Т-34, который появился справа от нас и открыл огонь. Это было жутко! Несмотря на то, что по нам велся огонь, солдаты Люфтваффе пытались залезть на танк. Причем спереди, так, что мы не могли стрелять. По нам продолжали стрелять, были новые раненые и убитые. Одному фельдфебелю, который стоял возле танка и пытался навести порядок, взрывом оторвало ногу. Я, случайно, как раз смотрел туда, где он стоял. Неожиданно он упал на землю, и ноги у него уже не было! Я спрыгнул с танка и вместе с одним солдатом, который пытался перевязать ему ногу, погрузил его на танк. Теперь танк был полностью нагружен ранеными, причем так, что водитель больше не видел дорогу, и мы больше не могли повернуть башню, не сбросив при этом раненых на землю. С трудом нам удалось обеспечить обзор водителю, и мы поехали под постоянным огнем.
Русские танки уже обогнали нас справа, и их больше не было видно. Спустя какое-то время мы приехали к главному перевязочному пункту. Там мы выгрузили раненых. Для фельдфебелей Хааке и Фрая перспективы выглядели не очень хорошо.
Мы немедленно поехали к паре окопавшихся пехотинцев, которые были рады тому, что с ними опять два танка. Один раненый в руку и голову лейтенант сапер, у которого все еще шла кровь, с двумя солдатами пришел к нам и принял командование. У него также с собой была какая-то еда.
Он него мы узнали, что в прорыве русских виновата полевая дивизия Люфтваффе. Солдаты этой свежесформированной дивизии.
Наш погибший командир танка, обер-фельдфебель Демох, все еще лежал на корме танка, мы хотели похоронить его завтра утром.
26 ноября: Ночь мы провели в танке. Я был у штабного врача на главном перевязочном пункте и узнал от него, что окрестные деревни, Романово, Престистая и так далее, попали в руки русских.
С главного перевязочного пункта я попытался дозвониться в батальон. Это было невозможно. Непонятно откуда пришел приказ, вместе с остатками какой-то артиллерийской части, которая поставила свои орудия на прямую наводку, прикрывать главный перевязочный пункт.
Около 10 часов неожиданно появился фельдфебель Шаде на танке командира роты, но самого командира в нем не было, и унтер-офицер Майер. Они принесли плохие новости. Танк унтер-офицера Очайна был подбит. Где его экипаж - никто не знает. Геренд пропал без вести. Эхтлер, водитель Очайна, теперь в подчинении унтер-офицера Майера. Селли получил ранение в живот когда спасал раненых и, говорят, его видели умирающим в каком-то бункере.
Везде творилось черти что! Горело все. Горы трупов. Большая часть русских переоделась в шинели Люфтваффе. Больше нельзя было отличить своих и чужих.
Во время огневого налета сталинских органов один снаряд разорвался прямо возле нашего танка. Взрывом обер-фельдфебеля Демоха, который все еще лежал на корме нашего танка, разорвало на части. С танка свисали только его кишки и обрывки его униформы.
Теперь у нас было четыре танка, и наши шансы выбраться живыми из этого дерьма несколько увеличились.
Мы оставались единственными солдатами, которым главный врач еще как-то доверял, и мы получили от него по пять канистр бензина на танк, но должны были пообещать ему, что мы защитим главный перевязочный пункт.
27 ноября: Вчера ночь пришел еще один офицер из 21-го танкового полка, этот полк послал вперед усиленную танковую роту. Теперь нас подчинили этой роте. Нам выдали еще по 100 литров бензина на танк, и мы получили приказ ехать в Баториново.
28 ноября: Тревога в 3 часа утра. Вроде бы, русские опять прорвались. Это оказалось неправдой, мы остались на месте. Сегодня днем должно начаться.
Мы выступаем и атакуем вместе с 21-м танковым полком. Была большая проблема, все, и немцы, и русские, были в униформе Люфтваффе. Сначала мы сомневались, но потом открыли интенсивный огонь по - предположительно - вражеским солдатам. Полностью обосранная ситуация. Но потом выяснилось, что все-таки это были русские.
Все эти дни добавили нам злости.
29 ноября: Мы разместились у Ваффен СС, которые понесли очень большие потери от русских в униформе Люфтваффе, в деревне Ижеславка.
Совместная атака ближе к вечеру. В сумерках вернулись обратно и по дороге были обстреляны из противотанковой пушки. Она, вероятно, не была замечена. Мы смогли уничтожить ее двумя фугасными снарядами.
30 ноября: Поехали дальше в другую деревню. Оставались там до вечера. Ночной марш. Опять приехали в какую-то другую часть. Туда прибыли около 23-х часов. Заправились и пополнили боекомплект. Фугасных снарядов у нас больше нет. Ночью караулы и прикрытие.
1 декабря: Утром в 7 часов опять началось. Во время атаки сгорел опорный тормоз (управление). Унтер-офицер Штир тоже вышел из строя. Попадание в его танк разрушило боковой передаточный механизм. У Майера проблемы со сцеплением. Ситтер так хорошо застрял в одной яме, что мы сняли с его танка опорный тормоз, установили на наш танк, и оттащили его танк в соседнюю деревню. Там мы совсем одни и в безопасности! Легкий, иногда переходящий в тяжелый, минометный обстрел. Значит русские уже не так далеко.
2-5 декабря: Дальнейшая оборона, вокруг никого нет. Это полностью обосранная ситуация, когда никого нет, и никто не может сказать, что вообще происходит. К счастью у нас еще есть снабжение из главного перевязочного пункта. В деревню входят гренадеры.
6 декабря: Мы едем назад и ищем ремонтную мастерскую.
7 декабря: Мастерская. Партизаны атакуют деревню. Спокойствия нет.
9 декабря: Налеты штурмовиков. Надеемся снова вернуться в наш батальон. В чужих частях неуютно.
10 декабря: Примерно в 13 часов едем вперед вместе с еще несколькими отремонтированными танками, чтобы атаковать одну деревню. Как обычно, на исходные позиции мы прибываем уже в темноте и ночуем в танке. Ужасно холодно, предположительно минус 28 градусов! Про сон можно и не думать.
11 декабря: Артиллерийская подготовка в 7 часов, начало атаки в 7:15. Мы хорошо продвигаемся. В самом начале атаки мы уничтожили две противотанковые пушки. У русских много противотанковых ружей. Позже мы насчитали семь попаданий по нашему танку, но ни одного пробития. Опять та же самая проблема - все в униформе Люфтваффе. Все дело продолжалось четыре часа. У врага примерно 400 погибших и 100 пленных. Наши собственные потери очень высоки, потому что из-за униформы Люфтваффе у нашей пехоты были проблемы. Своих и чужих нельзя было отличить.
Котел у Топорец-Калинин теперь закрыт. Теперь русские изо всех сил пытаются пробиться. Им это не удается. Сегодня мы опять видели русские бомбардировщики на большой высоте. Два раза по девять самолетов. Они одновременно сбрасывают бомбы и листовки. Мы прикрываем еще два часа, обстреливаем большую русскую колонну с расстояния 1500 метров и едем обратно, взяв на прицеп танк унтер-офицера Майера.
Один подшипник двигателя сломался. Мы очень медленно продвигаемся вперед и ужасно мерзнем. Около 22 часов мы приезжаем на место и сначала греемся. Потом заправляемся, пополняем боекомплект, мы почти полностью его расстреляли, и принимаем пищу. Горячей еды, как и раньше, нет! Примерно в час ночи мы заканчиваем, и нас отправляют спать в пустой и практически не отапливаемый сарай, в котором находятся еще несколько пехотинцев. Во время разговора с пехотинцами выясняется, что один из них из Штайнхайма и знает мою родню. Он там дубильщик.
12 декабря: Утром в 5 часов опять тревога. Марш на исходные позиции. Опять запланирована атака. Прорвемся ли мы в этот раз? Все считают, что ничего хорошего не получится, потому что вчера в этой неподходящей местности одна танковая часть уже была полностью разбита. Русские здесь сконцентрировались. Мы курим без перерыва. У меня очень напряженное чувство и сильно бьется сердце, потому что я думаю, что это не может закончиться хорошо. Сейчас все тихо. Иногда разрывы снарядов вражеской артиллерии. Мы еще раз проверяем оружие, я смотрю, чиста ли от снега оптика, и не замерз ли на ней дворник.
Атаку отменили. Предположительно, решили, что посылать нас в атаку в таких условиях безответственно. Лица у всех сияют. Проходит примерно полчаса и приходит посыльный. Уезжаем на новое направление. По дороге у нас ломается гусеница и мы остаемся стоять. Выпал шплинт в пальце гусеницы. У это на этом проклятом холоде. С большими трудностями и голыми руками без перчаток мы чиним гусеницу и приезжаем к цели очень поздно.
Разумеется, нас сразу же ставят в прикрытие. Как солдаты из другой части, в этой чертовой части мы постоянно получаем только самые обосранные задания. Опять проклятый холод, и всю ночь мы слушаем русский громкоговоритель, который предлагает перебежать и рассказывает о теплых кроватях и бабах. Ну, по крайней мере мы так его поняли.
13 декабря: Возле нас артиллерийский передовой наблюдатель. Все время мы можем слушать приказы на открытие огня. Выглядит так, что все имеющееся вооружение всю ночь стреляет в котел. Также много залпов нибельверферов. Вероятно, русские долго не продержатся. Вроде бы, окружены три дивизии и одна бригада. Вроде бы, русские высшие офицеры запросили самолеты, чтобы покинуть котел.
На рассвете мы едем вперед, чтобы разведать переправу через ручей, и получаем попадание из противотанковой пушки. Рикошет. Мы уничтожаем противотанковую пушку, после того как она выстрелила ее стало ясно видно, и держимся сзади. Опять прикрываем. Гораздо приятнее ждать русские танки, чем самим их атаковать.
Опять ночь в танке в этом свинячьем холоде. Наш громкоговоритель снова и снова предлагает русским сдаваться. Потом, через некоторое время, очень сильный артиллерийский огонь с нашей стороны. Не хотел бы я там быть.
14 декабря: Теперь нам все-таки надо еще раз атаковать. Предположительно, это последняя атака для зачистки местности. Мы загрузили дополнительные осколочно-фугасные снаряды, они лежат на полу. Часть, которой мы подчинены, использует нас на износ. Мы воюем только в самых тяжелых местах. И теперь то же самое. У меня опять было плохое чувство, и это произошло. Четыре танка были подбиты с самого начала атаки, у пехоты тоже были большие потери. Опять видны солдаты в униформе Люфтваффе. Атака остановилась. Я не хочу знать, сколько немецких солдат погибло с начала атаки из-за этого бардака с униформой Люфтваффе!
В 7 утра еще одна атака. Во время переезда через овраг с кустами - удар - огонь - попадание. Я смотрю вниз на водителя и вижу, что у Герхарда Энке больше нет головы, а из шеи хлещет кровь. Фельдфебель Бенц выскочил из танка. В этот же момент мы получили второе попадание, который разбил механизм наводки, оптику ограждение орудия. Вероятно меня не задело потому, что я склонился вниз и вперед, к водителю. Выстрел, который оторвал Энке голову, прошел через рацию и снес радисту Рудольфу Шмиду почти всю челюсть. Я тоже выскочил из танка, вытащил Шмида, у которого ужасно шла кровь, и оттащил его на 800 метров назад. Фельдфебеля Бенца нигде не было видно, как и заряжающего Эвальда. Линия фронта проходит там, где стоит наш танк.
15 декабря: Ночь я был у пехотинцев в лесу и ужасно замерз, у меня не было шинели. В танке во время боя она мешала.
16 декабря: Утром я пошел вперед к танку. Несколько наших пехотинцев еще были там, но лейтенант мне сказал, что эту позицию они должны оставить еще этим утром. С помощью двух пленных русских мы втащили застывшего водителя Энке в боевое отделение танка. Это было почти невозможно, мне пришлось собрать в кулак всю мою волю, чтобы оттуда не убежать. Танк не заводился, и пехотный лейтенант собрал своих людей, чтобы уйти с этой позиции. Я был на пределе моих сил и пошел с ними назад. Танк остался на нейтральной полосе. Пришли ли туда русские - никто не знает. В сумерках я еще раз пошел к танку. После нескольких попыток мотор все-таки завелся, и поехал назад, не включая свет, чтобы не быть подбитым собственными товарищами. Конечно, из нашей части я никого не нашел.
17 декабря: На танке я просто ехал назад. Один. Энке все еще лежит в той же позе, в которой он сидел на водительском кресле, в боевом отделении. Все в замерзшей крови! Еще примерно 25 очень страшных километров, потому что со мной никого не было, и в одной деревне я увидел танк из нашей части. Я остановился и вошел в дом. Там я услышал, что это лейтенант Румпф. Он должен был найти, собрать и забрать остатки солдат из нашего 1-го батальона. Фельдфебель Бенц тоже там был. Он, после того как нас подбили, ни о чем не заботясь, просто ушел в тыл. Об этом я доложу, тем более что Бенц хочет стать офицером.
18 декабря: Лейтенант Румпф, который во время моего обучения в Санкт-Поельтене служил там унтер-офицером, хочет еще что-то уладить, и я надеюсь завтра снова попасть обратно в нашу часть. Нам еще надо вытащить Энке из танка и отнести его к какой-нибудь похоронной команде.
19 декабря: В 7 утра мы уехали и проехали через деревню, в которой стоял наш обоз. Там я увидел могилу моего товарища Руди Фрайтага.
20 декабря: Марш всех остатков в полк. Я остаюсь с четырьмя товарищами и лейтенантом Румпфом как последняя команда, чтобы эвакуировать танк.
22 декабря: Танк эвакуировали без нас. Наконец-то можно успокоиться и разрядиться. Ожидание Рождества, писание писем и ожидание обещанной почты.
24 декабря: Рождество. Мы украсили маленькое дерево огнями и празднуем вшестером: лейтенант Румпф, штабс-фельдфебели Краус и Лоистл, Зепп Лакнер, который вернулся из отпуска, Оттмар Хан и я. Это время вспомнить о родине!
Из имеющихся продуктов мы приготовили еду, пели рождественские песни и рассказывали. Каждый рассказывал о своем доме, о своей семье. Мои мысли дома.
25-31 декабря: Отдых, долгий сон, писание писем и чтение полученной почты. Это последняя команда оказалась хорошим делом. Мы отдохнули как никогда. Но я все еще на пределе моих сил.
Вместе мы отпраздновали и Новый Год. Я без перерыва думаю о погибших товарищах и о прошедших неделях. Так плохо еще никогда не было. Как я остался в живых в этом ужасном деле - я все еще не могу понять!
После возвращения в роту, которая была сформирована заново, я неожиданно получил приказ явиться к командиру батальона. После пешего марша в четыре километра в соседнюю деревню я ему доложился. Командир выразил мне свою признательность за спасение танка, и на следующий день я получил 21 день дополнительного отпуска домой.
