1гв Донской ТК солдаты полка воспоминания ветеранов
http://foxrecord.ucoz.ru/blog/besedy_s_v_m_zhenko_chast_8/2012-12-02-126....- Минск весь разбитый. Проезжаем Смоленск – живого места нет, одни развалины. Кошмар! Я вот до сих пор вспоминаю Минск: ну ничего, ни одного здания! Станция располагалась на возвышенности и весь Минск, как на ладони.
Наконец, мы приехали в Польшу недалеко от Острова Мазовецкого. Остров Мазовецкий – небольшой такой городишко. Какой-то полустанок, даже и без названия. Прибыли мы туда и сначала нас даже не разгружают. А там: на одном пути стоит состав с танками, на другом – с горючим: на платформах бочка к бочке, бочка к бочке, на следующем - ещё что-то, и мы приехали. Потом нас почему-то тронули назад и на каком-то расстоянии от станции разгрузили и заставили разгружать танки. Надо было подставлять съезд из брёвен. А танк на платформе стоит по её длине, он должен на месте развернуться и съехать. Это искусство, конечно, и не каждый водитель так мог делать. Были ассы: один танк сгрузит, его на второй, на третий и т. д. Поэтому дело двигалось медленно. А прибыли они с полным танковым экипажем.
- Укомплектованы полностью.
- Это было 31 декабря 1944 года. Новый год. И прибыли мы в 1-ый гвардейский Донской танковый корпус 16-ой танковой бригады в мотострелковый батальон, в танковую десантную роту. Разместились в еловых шалашах - и по 100 граммов!
- Наркомовских?
- Да. Ужин хороший, всё хорошо. На другой день – 1 января. Дней шесть мы там жили. И наш мальчишечка простудился в этом шалаше, получив воспаление лёгких. А мы его так оберегали! Ну и слава Богу. Его направили в госпиталь. Конечно, дурь мы сделали: он бы у себя в тылу там пробыл, а тут, на войне, всё-таки, убивают… иногда. И 14 января с Наревского плацдарма (река Нарев) мы пошли в наступление.
- Это в рамках наступательной какой-то операции, надо полагать?
- Последней, Висло-Одерской операции. Это уже в Польше. Как же нас в Польше встречали, господи! Мы окружали Варшаву с севера и считалось, что участвовали в освобождении Варшавы (нам дали медали «За освобождение Варшавы»).Вот там мы повстречали Войско Польское. И даже в одной хате жили с польскими офицерами, которые на русском языке матом ругались, как сапожники. У них просто фамилии были польские, а сами они были русские. Но были там и настоящие поляки. Также много было поляков, предков которых сослали за восстание ещё при царе. Вы смотрели фильм «Четыре танкиста и собака»?
- Кто ж его в нашем детстве не смотрел?!
- Те ребята ведь с Дальнего Востока приехали. Восставших тогда поляков сослали на Дальний Восток, в Сибирь. А это уже их потомки… Тогда мы поняли, что это политика такая: Варшаву должны брать поляки. И вот на танке день и ночь, день и ночь – вперёд, вперёд и вперёд!
- Такой непрерывный марш-бросок - не останавливаться, не останавливаться.
- Ночами иногда останавливались.
- По тылам?
- По немецким тылам, в основном. Вот деревня занята немцами. Разворачиваются танки. Вместе с ними автомашины, пушки, тягачи, бронетранспортёры, зенитки, продуктовые машины, бензозаправщики, то есть бригада, и все - за танками. По улице танки мчатся, а сверху ребята по немцам убьют гранатами, из автоматов.
- Десант, автоматчики.
- Вот мы. Было как. Танковый батальон: командир батальона, потом 3 роты, в роте по 3 взвода. Взвод – 3 танка, рота – 10 танков (и один командирский). Итого: 30 танков. Да ещё танк командира батальона - 31, может, также и начальника штаба – уже 32. А в бригаде 3 таких танковых батальона.
- Где-то 90-100 танков.
- Даже больше ста, потому что ещё службы, ремонтники. И вот, чаще всего, 2 танка идут в головном дозоре впереди километра на два, на три.
- Но это не прямая видимость, с учётом пересечённой местности?
- Нет, не прямая видимость, конечно.
- А связь просто по рации и всё.
- Да, связь только такая. И вот крадёмся километр, два, танк останавливается, мы с него прыгаем, осматриваемся
- Может пушечка какая прячется.
- Всякое бывало. Однажды, представляете, наш танк и немецкий съехались пушка к пушке.
- А как же так получилось, что они чуть не столкнулись?
- Он из-за сарая какого-то выскочил, а мы - по дороге. И даже никто не понял! Случайно совершенно. И немец струсил: задний ход и газу.
- Пока зарядили…
- Пушка была заряжена, можно было навести и шарахнуть, но дело было почти ночью: сумерки, от неожиданности все взволновались. В общем, не попали.
- А немец так и не стрельнул?
- А немец – задом, потом развернулся и, буквально, исчез. Дорога шла мимо поляны, на которой стоял сарай с сеном. Он выскочил из-за сарая. Какой танк – я даже и не знаю. Может, «Тигр», но, скорее всего, нет – Т–IV.
Всё произошло очень быстро. А за сараем дорога шла через лес, в котором, как оказалось, стояла конная артиллерийская батарея. По следам увидели: было видно присутствие лошадей, рассыпанное сено. Но они куда-то смылись.
- Бой не стали принимать?
- Наверно, ушли они раньше, конечно, мгновенно уйти не могли – тут с полкилометра всего. И вот дорога поворачивает направо. Чистое поле. Хорошо (после такого переживания). Наш танк шёл первым. Следом – второй, тридцатьчетвёрка. И вдруг врезались в противотанковый ров!
- Не увидели?
- Ну, водитель… Вроде, снежок выпал, всё белое, туманная светлая ночь… И со всего хода! Пушка упёрлась, мы все в этот ров слетели. Хотели вытащить тросом. Зацепили за второй танк, тащили, тащили – никак! Не вытащили. Здорово застрял. Нам говорят: «Оставайтесь тут, а мы поедем за подмогой назад». И вот тут командир машины, лейтенант, говорит: «Я больше не могу». Лёг на жалюзи танка, накрылся каким-то барахлом – спит. Ребята у откоса кто переобувается, кто прикорнул. Я стою на дне рва. Гусеница танка находится наверху.
- То есть Вас не видно было с противоположной стороны.
- Не видно. Смотрю: на противоположной стороне не то собака бежит, не то волк. Сколько я простоял - не знаю: может, 15 минут, может, больше. Вижу, кто-то промелькнул, потом поворачиваю голову налево, – облокотившись на крыло танка, стоит немец в белой куртке (у них были выворачивающиеся куртки: с одной стороны защитного цвета, с другой - белого) И сзади подходит ещё группа немцев. Всё произошло в мгновение. Автомат висел у меня на шее, а палец - на спусковом крючке. Я нажал на спусковой крючок, а у меня прозвучал один единственный выстрел, потому что предохранитель автомата был поставлен на одиночный выстрел. Этот немец подхватился и – драпать! Я вытащил гранату – шарахнул вслед. Другие немцы тоже побежали. А ребята подскочили: «Что? Что? Что?» - граната-то взорвалась!
- Да и выстрел прозвучал.
- Говорю: «Немцы!». Мы пробежали вперёд метров 150 посмотреть, где немцы. Немцев нет – смылись. А впереди лесочек, думаем: «Сейчас они в этом лесочке спрячутся, мало ли, может там у них техника». И тут слышим рокот танковых двигателей. Мы попрощались друг с другом: «Ну, ребят, до последнего!» Танк посредине, а нас всего-то было 8 человек, господи: 4 человека тут, 4 человека там да танкисты Т-34. Лежим, бой будет. Танки, слышим, уже идут - вот они, но оттуда, откуда мы приехали. А это - наши! С души грех свалился. Командир танка: «Ребят, молчок!» Ему ж попадёт, он же должен был выставить охрану. Хорошо, что я вот так стоял, ведь мог сидеть, а то одной гранаты хватило бы, чтоб никого уже больше не осталось.
- Почему немец так близко подошёл к танку, да ещё облокотился?
- Я б мог немца за ногу схватить – так близко он подошёл.
- Неужели он наших солдат не видел?
- Видел, и меня он видел. И автомат у него был.
- А почему он ничего не сделал?
- Да он тоже растерялся, не понял ничего. Подошёл, но не успел – просто не был готов. Причём, я всё время смотрел в ту же сторону, только отвернулся, а он тут же оказался.
- А остальные немецкие солдаты, что шли следом за ним, далеко были?
- Где-то метров пятьдесят от него. Почему я и гранату кинул: она же всё-таки осколками поражает на 200 метров.
- Может, кого и задело.
- Прибыло 2 танка, зацепили нашу машину и вытащили. А один наш парень – чёрт его туда понёс! – решил помочь отцепить трос, хотя это не его дело, танкисты сами должны были этим заниматься. Один из танков, чтобы ослабить трос, сдал назад: перебачил и парня прищемил.
- Насмерть?
- Нет. Но таз лопнул. Такой был несчастный день. Никому ничего докладывать не стали, чтобы не попало.
- А про солдата и обстоятельства ранения? Это ж не в бою.
- Про ранение, конечно, доложили. Но всё равно: в таких обстоятельствах, даже если солдат погибал не в бою, то считался погибшим смертью храбрых.
Вот знаете: снег, буран, холодина жуткая, танки идут через этот буран колонной. Танкисты в танках мёрзнут от брони, а потом там щелей полно, ветер задувает. А на танке возле жалюзи, как Ванюшке-дурачку на печке, - хорошо. Танкисты, кроме водителя, вылезут, а мы на их место - в танк. Место должно быть занято. Нас научили, как заражать, а стреляет командир танка. И вот – польская деревня, как наша рязанская: кой-какие домишки, охапка соломы сверху, различные надворные постройки – очень, очень небогатая. Подъехали к какому-то дому и по команде на ночлег - в хату греться. Входим: большая хата, комнатушка пристроена. Оказалось, что хозяин – русский (попал в плен в 1914 году, женился на полячке и остался там). Разделись, достали сухой паёк, стали ужинать, пить чай. Хозяйка отварила картошки… Как деревня, так - спиртзавод, как деревня, так - спиртзавод. У нас на танке был бочонок на два с половиной ведра. Художественное изделие: фигурная оковка, кран, лакировка. Трофейный. Два с половиной ведра – пить сколько угодно можно. Пили, конечно.
- Здорово пили на фронте?
Да нет, я бы не сказал. Но со спиртом приключений, конечно, очень много было, неважных. В этот раз, ладно, мы принесли котелок спирта. Хозяин кричит: «Марыся, пшиди пшинеси едну биксу мьяся (Поди принеси одну банку мяса). В зимней, отделанной мехом шубейке, выходит девушка – чудо краса! Нам тогда она показалась красавицей, что ни в сказке сказать, ни пером описать. И приносит большую консервную банку мяса. Мы сели за стол, посадили с собой хозяйку. И тут девица потом объясняет, что неподалёку находится лагерь военнопленных, там есть пленные русские солдаты. Мы сразу: «Как, где, что?!» А на улице буран. Садимся на танк. Она ведёт нас в качестве сопровождающей, указывая командиру куда поворачивать. Проехали с полкилометра. Два барака, огороженных колючей проволокой, по обеим сторонам вышки. Ворота закрыты. Колючая проволока у немцев высоко сделана, и столбы наклонены вовнутрь, чтоб не перелезть. На вышках, конечно, никого нет. Танком проломили ворота – для него это вообще ничего. В одном бараке были мужчины, в другом – женщины. Сразу крик, шум, радость. А они все тощие, чуть живые.
- По национальности кто, все наши?
- Все русские, наши. Да и в подробности мы не вдавались – некогда было. Один мужик пожилой, с бородой, заросший такой (по манерам чувствуется, что был советским офицером) сказал, что сначала надо всех накормить. А чем кормить? Но девушка объясняем, мол, вон там имение, где жил хозяин, на которого они работали. Нас на танке – туда. С нами этот дед, как мы его тогда назвали, хотя какой он дед!? Но хозяина, немца, нет, он сбежал, а был только управляющий. Он на дыбы: «Я ничего не могу, у меня есть хозяин, я должен здесь охранять!» Мы на него, мол, такой-сякой: «От кого охранять?!» Хозяйство было овцеводческое: громадные сараи, по-особому выгороженные (овец по десять в такой загородке). Надо бы зарезать пару баранов, но ни у кого ничего нет.
- Остаётся только стрелять.
- А дед вытаскивает перочинный нож. Он ловко перерезал им горло барану. И что меня поразило – чуть живой остался, - кровь хлещет, а он её жадно хлебает! Весь в крови: борода, усы - Вурдалак!
- Зрелище ещё то!
- В общем, набрав какой-то еды, мы отправили её в лагерь. Больше мы не вмешивались. Вернулись домой.
- Во-первых, вы освободили людей; во-вторых, обеспечили их едой.
- И всё. Куда они дальше делись – не знаю.
- Да это и не ваша задача.
- Вот такое было приключение.
- Это было уже после этих событий?
- Ну, конечно. Была уже весна, снега не было. Я уже Вам говорил: как деревня, так - спиртзавод, как деревня, так - спиртзавод.
- Сколько воспоминаний!
- У нас дежурство: кто бежит за спиртом? Надо пополнять нашу бочку, хотя не в каждой деревне, конечно, добавляли, но по мере необходимости. Моя очередь. Беру ведро и отправляюсь. Большое двухцветное здание. Там располагаются два громадных бака диаметром где-то метров пять, высотой метра два - там известью очищается спирт. Для того, чтобы этот спирт достать, нужно подпрыгнуть, лечь пузом на край и зачерпнуть. Но уровень спирта оказался очень низко от края, надо далеко наклоняться. Я залез, смотрю, а посреди этого бака плавает мёртвый солдат.
- Наш, бедолага?
- Ну, да. Он, значит, не удержался и, наверно, конечно… И чтоб Вы думали? Смотрю: ребята его отталкивают от борта на середину и черпают спирт!
- И даже его не вытащили?
- Я не вытаскивал. Наверное, кто-нибудь вытащил потом.
- Пройти всю войну и погибнуть вот таким образом! С ума сойти! Иметь такую судьбу – не приведи, господи!
- Но я спирт тогда не принёс. Сказал ребятам, что спирт брать не стал, потому что там мёртвый солдат плавал.
Спирт сначала разбавляли снегом, и у всех болели животы. Представляете, идёт колонна танков, останавливается: налево, направо бегут солдаты, садятся…
- Живописная картина. «Заминировали» вокруг всё.
- И вот лес, поляна: стоят танки, весь личный состав бригады выстроен в каре. Выходит начмед (начальник медицинской службы) бригады, полковник. Команда: «Равняйсь! Смирно! Товарищ полковник, по Вашему приказанию бригада построена!» Тишина. «Ну, что, обосрались!»
- И ещё, небось, добавил пару крепких словес.
- Безусловно. Все хором: «Так точно!»
- Здорово!
- «Спирт пьёте?» – «Так точно!» - «Небось, снегом разбавляете?» – «Так точно!» – «Спирт пить – уметь надо! Вот – учитесь!» Ему подали кружку воды: «Смотрите и запоминайте: тут вода, а тут спирт». Делает глоток воды, потом – спирт, и, не передыхая, чистый спирт сразу запивает водой. «Поняли? – Так точно!» Через два дня у всех всё нормализовалось!
Как нас встречали в Польше! Танки идут по деревне: девчонки стараются воткнуть в танковую щель какие-нибудь искусственные цветы, бросают хлеб, колбасу, бутылки с бимбером…
- Сейчас это уже в прошлом.
И вот, на марше у деревеньки на границе с Восточной Пруссией у нашего танка слетает гусеница. Танкисты меняют трак, а мы зашли в хату. Нас встречают. Пришли какие-то мужики-соседи, поставили на стол четвертные бутыли с красным бимбером (самогоном, закрашенным для цвета чем-то розовым). И пошли: «За Рокоссовского, командующего фронтом! За Ванду Василевскую! За Осубку-Моравского!» По-настоящему, от души. Потом танкисты подошли. Бригада-то ушла, а мы остались. Наконец, отремонтировались, напились, наелись…
- Заправились и в прямом, и в переносном смысле. Полные баки!
- … и поехали. На снегу хорошо видны танковые следы. Шоссейная дорога. Не то вправо наши поехали, не то влево? Командир танка решил влево. Указатель «Страсбург» (немецкий город). Въезжаем на улицу. Улица узкая, а пушка у танка – длинная. И что-то нам стало подозрительно. Мы с товарищем спрыгнули с машины и - к ближайшему частному дому. Дверь заперта. И вот тут я чуть сам себя не убил. Автомат надо ставить на предохранитель, но он на предохранителе не стоял. Я в дверь прикладом – стук! Затвор отъехал назад, потом вперёд – выстрел: «Бух!»
- И какие были ощущения?
- Да, очень «приятные». Взломали дверь. Я первый вхожу, за мной - мой товарищ. Открываю дверь направо: большая комната, письменный стол, за столом сидит немец, здоровый мужик, гражданский, и на левой руке – повязка: красная повязка, белый круг и чёрная свастика. Говорю: «Фашист?» Молчит, весь позеленел. А харя вот така-а-я! Из двери справа выскакиваем женщина лет 35- 40, за ней другая, совсем юная. Нас увидала - ей сразу плохо. Молодая заорала, помчалась в комнату. А мы стоим два дурака, мол, что делать-то? Мой дружок поглядел на этого фашиста, у которого от одного кармана до другого на цепочке висели часы. Он к нему: «Uhr, uhr, uhr» (по-немецки часы) и в карман. А немец сидит весь зелёный. Как хотелось его шарахнуть! Если бы он был в форме, я бы шарахнул!
- Тем более с оружием.
- И если бы не эти женщины в обмороке.
- Видите, сколько «если».
- И мы выскочили. А тут на угол разветвляющейся надвое улицы немцы уже выкатывают противотанковую пушку. Мы от них от них метрах в семидесяти, может, ста – не больше. И командир танка это увидел, стал разворачивать пушку, а та из-за длины не поворачивается. Тогда он пушку оставил на месте, развернул танк – башня задом наперёд – и газу! И мы с товарищем еле-еле за ним успели. Я изловчился схватиться за танковый трос на корме, а ребята подали мне руки. Немцы так и не успели стрельнуть, как и мы.
- Из стрелкового оружия тоже не стреляли?
- Нет. Всё произошло очень быстро. Отъехали на километр-два от города, а навстречу идут наши танки (только не нашей бригады) брать город, а мы уже…
- Его взяли!
- … в этом городе побывали.
- И всех освободили! Владимир Митрофанович, а зачем вы заходили в дом?
- Узнать есть ли там солдаты, узнать обстановку, кем занят город. Потом всё-таки связались по рации с нашими. Оказалось, надо было свернуть вправо, чуть проехать и ещё раз свернуть на дорогу, окружающую город. Вскоре на опушке леса мы увидели наши танки; их пушки были повёрнуты в сторону врага. Рядом обрыв метров 40, не меньше. Поодаль протекает речка. Левее – железная дорога и железнодорожный мост. Этот берег обрывистый, противоположный – низменный, пологий, мост там упирается в высокую насыпь. По низине вдоль реки бегают немцы, хотят взорвать мост. Мы, было, сунулись вниз, но немцы до того хорошо пристреляли кромку в два пулемёта: сначала один бьёт, потом другой – ну, не высунешься! А делать что-то надо! Тогда наш командир роты, лейтенант, командует: «Сюда! За мной!» и прыгает во вмонтированный в закреплённый в откос слив для отвода воды в виде корыта. Вж-ж-ж - и внизу! Немцы стали бить в основание этого слива, но всё равно не успевали. Спустившись друг за другом, солдаты откатывались по сторонам и рассредоточивались. Мы побежали в сторону немцев, к опорам железнодорожного моста, разогнали их, разорвали провода, сняли ящики с взрывчаткой.
- А пулемёты подавили?
- Стрельба ещё продолжалась. И вдруг – тишина, вообще, тихо-тихо: на железнодорожный мост по рельсам выезжает наша тридцатьчетвёрка. Высота, напоминаю, метров 40. И вот он потихонечку-потихонечку идёт. Никто не стреляет! Немцы замерли: смотрят, что будет. Это был цирковой трюк. Мост, конечно, выдержал бы, но танковые гусеницы по железу скользят, чуть в сторону – и всё.
- Так и прошёл?- Так и прошёл! Следом за ним сапёры сразу стали стелить какие-то доски, ещё чего-то; мы и двухсот метров не отошли, как они уже начали работать. Далее наткнулись не то на землянку, не то на огневую точку, откуда немец попытался стрелять, но ему туда сунули гранату и все остановились посмотреть – что там осталось. Тем временем сапёры уже на мост досок нашвыряли и пошла вся бригада.
- Какой интересный случай.
- Потом этого танкиста, как нам сказали, представили к званию Героя Советского Союза.